ОЛЬГА САТУРН
ДОЖДЬ В АТАНАРЕ
Мы сидим, нахохлившись, и ёжимся от осеннего холода, который впускает
скрипучая дверь бара. Нас двое – археолог-землянин и пёс Млт. Нам нельзя сейчас
на улицу; на улице дождь, к слову, редчайшее явление в этой области планеты
Тиман, а Млт - робот со множеством подвижных частей, которые от воды могут
заржаветь. Вот и ждем, когда она перестанет хлестать.
Я нашел Млта, эту несчастную брошенную человеком игрушку, еще на Земле; издавая
жуткие царапающие нервы звуки несмазанными деталями, пес ковылял слякотным
утром между машин на электрической заправке. Видимо, программа сообщала его
микросхемным мозгам, что аккумулятор требует подзарядки, и виртуальный инстинкт
гнал к источнику энергии. Я подозвал пса, он послушно подошел, медленно
поворачивая хвостом из стороны в сторону. Дома я привел его в порядок. На
металлическом бедре собаки были обнаружены выпуклые буквы МЛТ. Не знаю, что они
означали, лично я, узнав пса поближе, расшифровал надпись как "Молчаливый
Ленивый Тип".
Млт зевает и прижимается к моим ногам. Я потягиваю алкогольную бурду из
какого-то овоща вроде тыквы, но теплей от этого не становится. Вода настойчиво
ползет по стеклянной стене, и нет этому ни конца, ни края. В баре из
посетителей никого - все на празднике Дождя. Сухопарые илоты, немногочисленные
влажные фиды и увальни-тарнуры, случайно затесавшиеся в аборигены Атанара,
одинаково радуются этому стихийному бедствию и пляшут как дикари до изнеможения,
выкрикивая хвалебные слова Руи - богу дождя. В распахивающуюся от ветра дверь
доносятся звуки празднества - музыка, песни, возгласы и взрывы хлопушек.
Каждый раз, когда раздается особенно громкий хлопок, Млт задирает голову,
смотрит на меня и удивленно произносит "Гав". Я пожимаю плечами и отворачиваюсь
к размытому силуэту корявого здания.
- Эй, эня!
Убаюканный бормотаньем дождя вздрагиваю. Не первый раз я слышу этот окрик.
"Эней" на Тимане называют иностранцев. Худющий бармен-илот подзывает меня,
расставляя на узкой стойке два пузатых сосуда, и откупоривает обшитый алой
бархатной тканью бочонок.
- Иди, эня, не стесняйся. Угощаю!
Ну, раз угощает, от чего бы и не подойти. Прикорнувший Млт с готовностью
вскакивает и трусит за мной. Мы с барменом несколько раз переливаем друг
другу содержимое бокалов, показывая, согласно обычаю, что никто никому не
подсыпал яду, и в честь знакомства залпом выпиваем.
- Вот - праздник у всех, а мне работать, - пытается выжать у меня слезу
бармен. - А что же ты не на карнавале? Не любишь развлекаться?
Я неопределенно хмыкнул:
- Да нет, от чего же - люблю. Только за что мне благодарить вашего Руи - сырость
развел только.
- Не говори так, эня - бог прогневается и не даст нам больше ни капли. Не
ругайся, лучше расскажи, кто ты, где был, что видел. А то скучно мне сегодня.
Давай, эня, выпей и повесели меня - Щедрого Шо.
*****
Дожив до моего возраста, мужчины-земляне донимают занудством внуков,
превращают жен в профессиональных сиделок и уныло вспоминают женщин, которых им
не удалось затащить в постель. А я по-прежнему мечтал о планетах, в чьем
прошлом мне хотелось покопаться. Однако я лет шесть уж вынужден был торчать на
Земле, завистливо облизываться, наблюдая, как мои коллеги-сопляки паковали
чемоданы. Дело в том, что допуск к работе на других планетах получали до
определенного возраста, и, взглянув на дату моего рождения, бюро по вербовке
даже разговаривать со мной не хотело - не годен и все. А пацаны и девчонки,
которые только вылупились из институтов, бодро отправлялись переписывать историю
цивилизаций, вооружившись знаниями, слизанными со шпаргалок. Я знал в тысячу
раз больше чем они, я умел выживать в любых условиях, но имел несчастье быть
старше, чем предписывали правила межпланетных перелетов. Именно такими словами -
"вы слишком стары для других планет" - сопроводило бюро свой очередной отказ.
Но вот однажды на планете Тиман разногласие между народами
|